и черная рука зажала Скарлетт рот. Она изо всей силы укусила ладонь, и снова закричала, и сквозь свой крик услышала, как ругнулся белый: она поняла, что в темноте на дороге появился третий человек. Черная рука соскользнула с ее рта, и негр отпрыгнул в сторону, спасаясь от ринувшегося на него Большого Сэма.
– Езжайте, мисс Скарлетт!: – закричал Сэм, подминая под себя негра, и Скарлетт, дрожа мелкой дрожью и не переставая что-то выкрикивать, схватила вожжи и кнут и огрела тем и другим лошадь. Та рванулась с места, и Скарлетт почувствовала, как колеса проехали по чему-то мягкому, чему-то плотному. Это был тот белый, которого оглушил Сэм.
Потеряв от ужаса голову, Скарлетт стегала и стегала лошадь, которая неслась галопом – двуколка подскакивала и раскачивалась из стороны в сторону. Несмотря на владевший Скарлетт ужас, она все же услышала, что за нею бегут, и закричала, понукая лошадь. Если это черное страшилище настигнет ее, она тут же умрет, прежде чем он до нее дотронется.
Сзади раздался крик:
– Мисс Скарлетт, стойте!
Не придерживая лошади, вся дрожа, она оглянулась и увидела, что Большой Сэм бежит за ней по дороге – длинные ноги его работали как поршни. Скарлетт натянула вожжи, Сэм поравнялся с нею и плюхнулся в двуколку, притиснув Скарлетт к противоположному краю своим большим телом. Лицо Большого Сэма было в поту и в крови; задыхаясь, он спросил:
– Вас не покалечили? Они вас не покалечили?
У Скарлетт не было сил даже ответить, но заметив направление взгляда Сэма и то, как он быстро отвел глаза, она вдруг осознала, что лиф ее разодран до пояса, так что видны и голая грудь, и корсет. Дрожащей рукой она стянула края лифа и, опустив голову, разрыдалась.
– Дайте-ка мне вожжи, – сказал Сэм и выхватил вожжи у нее из рук. – А ну, пошла, лошадка!
Свистнул кнут, и испуганная лошадь понеслась диким галопом, грозя опрокинуть двуколку в канаву.
– Очень я надеюсь, что не убил эту черную обезьяну. Но проверять я не стал, – с трудом переводя дух, проговорил Сэм. – Ну, а ежели он вам чего повредил, мисс Скарлетт, я вернусь и добью его.
– Нет… нет… поедем скорее отсюда, – всхлипывая, пробормотала она.
Глава XLV
В тот вечер Фрэнк отвел ее, тетю Питти и детей к Мелани, а сам отправился куда-то с Эшли – Скарлетт казалось, что она сейчас лопнет от обиды и возмущения. Да как он мог в такой вечер отправиться на политическое собрание?! Подумаешь – политическое собрание! Уехать в тот самый вечер, когда на нее напали, когда с ней бог весть что могло случиться! Какой же он бесчувственный, какой эгоист! И вообще он отнесся ко всей этой истории с возмутительным спокойствием – стоял и смотрел, как Сэм внес ее в дом, рыдающую, в разодранном до пояса платье. Он даже ни разу не дернул себя за бороду, пока она, обливаясь слезами, рассказывала ему, что произошло. Он только мягко спросил: «Лапочка, вас покалечили – или вы просто перепугались?»
От бешенства и слез она не в состоянии была вымолвить ни слова, и Сэм сказал, что она просто перепугалась.
«Я так считаю, это потому, что они платье ей разорвали…»
«Ты молодчина, Сэм, и я не забуду, что ты для нас сделал. Если я чем-то могу тебе отплатить…»
«Да, сэр, вы можете послать меня в Тару – только побыстрее. Янки-то ведь за мной охотятся».
Фрэнк и это выслушал спокойно, ни о чем не спрашивая. Вид у него был такой же, как в ту ночь, когда Тони постучался к ним в дверь: это-де чисто мужское дело и решение надо принимать без лишних слов и эмоций.
«Иди садись в двуколку. Я велю Питеру довезти тебя, до Раф-энд-Реди, ты побудешь там в лесу до утра, а потом на поезде поедешь в Джонсборо. Так оно будет безопаснее… Ну, лапочка, перестаньте же плакать. Все прошло, и ничего с вами особенного не случилось. Мисс Питти, могу я попросить у вас нюхательных солей? А ты, Мамушка, принеси-ка мисс Скарлетт бокал вина».
Тут Скарлетт снова разрыдалась – на этот раз от ярости. Она обкидала услышать слова утешения, возмущения, угрозы, мести. Она предпочла бы даже, чтобы