под ее дудку. Слитком долго она терпела его издевки, теперь он у нее попрыгает, как тигр в цирке, а она все выше будет поднимать обруч.
При мысли о том, что ей предстоит встретиться с ним при трезвом свете дня, ее охватило легкое смущение, смешанное с волнением и удовольствием.
«Я волнуюсь, как невеста, – подумала она. – И из-за кого – из-за Ретта!» И, подумав так, она захихикала как дурочка.
Но к обеду Ретт не появился, не было его за столом и во время ужина. Прошла ночь, долгая ночь, когда Скарлетт лежала без сна до зари, прислушиваясь, не раздастся ли звук поворачиваемого в замке ключа. Но Ретт не пришел. Когда и на второй день от него не было ни слова, Скарлетт уже не могла себе места найти от огорчения и страха. Она поехала в банк, но его там не оказалось. Она поехала в лавку и устроила всем разнос, но всякий раз, как открывалась дверь, она с бьющимся сердцем поднимала глаза на вошедшего, надеясь, что это – Ретт. Она отправилась на лесной склад и так распушила Хью, что он спрятался за грудой досок. Но и здесь Ретт не настиг ее.
Унизиться до того, чтобы расспрашивать друзей, не видел ли кто Ретта, – она не могла. Не могла она расспрашивать и слуг. Но она чувствовала: они знают что-то такое, чего не знает она. Негры всегда все знают. Мамушка эти два дня была как-то особенно молчалива. Она наблюдала за Скарлетт краешком глаза, но не говорила ничего. Когда прошла и вторая ночь, Скарлетт решила отправиться в полицию. Может быть, с Реттом случилось несчастье. Может быть, его сбросила лошадь и он лежит где-нибудь в канаве, без помощи. Может быть… О, какая страшная мысль! Может быть, он мертв…
На другое утро, когда она, покончив с завтраком, надевала у себя в комнате шляпку, на лестнице раздались быстрые шаги. Сразу ослабев, благодаря в душе бога, она опустилась на кровать, и в эту минуту вошел Ретт. Он явно приехал от парикмахера – был подстрижен, выбрит, ухожен и – трезв, но с красными, налитыми кровью глазами и опухшим от вина лицом. Небрежно взмахнув рукой, он сказал:
– О, приветствую вас!
Как это можно сказать всего лишь: «О, приветствую вас!» после того, как он отсутствовал целых двое суток? Неужели он совсем не помнит той ночи, которую они провели вместе? Нет, не может не помнить, если… если… Страшная мысль мелькнула у Скарлетт: если проводить так ночи – не самое обычное для него дело. На мгновение она лишилась дара речи, забыв про все свои заготовленные уловки и улыбки. Он даже не подошел к ней, чтобы по установившейся привычке небрежно поцеловать ее, – он стоял с дымящейся сигарой в руке и насмешливо смотрел на Скарлетт.
– Где… где же вы были?
– Только не говорите, что не знаете! Я-то считал, что, уж конечно, весь город знает теперь. А может быть, все знают, кроме вас. Вам ведь известна старая поговорка: «Жена всегда узнает последней».
– Что вы хотите этим сказать?
– Я считал, что, после того как полиция появилась позапрошлой ночью в доме Красотки Уотлинг…
– Красотки… этой… этой женщины? Вы были… вы были с…
– Конечно. А где же еще мне быть? Надеюсь, вы за меня не тревожились.
– Значит, прямо от меня вы направились… о-о!
– Полно, полно, Скарлетт! Нечего разыгрывать обманутую жену. Вы, конечно же, давно знали о существовании Красотки Уотлинг.
– И вы отправились к ней от меня после… после…
– Ах, это. – Он небрежно повел рукой. – Я забылся. Прошу прощения за то, что так вел себя во время нашей последней встречи. Я был очень пьян, как вы, конечно, не преминули заметить, и совсем потерял голову под влиянием ваших чар – перечислить каких?
Глаза у нее вдруг наполнились слезами – ей хотелось кинуться на постель и рыдать, безудержно рыдать. Он не изменился, ничто не изменилось, а она-то, дурочка, глупая, самовлюбленная дурочка, подумала, что он любит ее. На самом же деле это было лишь очередной его отвратительной пьяной выходкой. Он взял ее и использовал спьяну, как использовал бы любую женщину в доме Красотки Уотлинг. А теперь явился – наглый, насмешливый, недосягаемый.